Едигер и Бекбулат, задумавшись, сидели на берегу Иртыша. С детства они любили это место. Рано утром оно освещалось первыми лучами солнца, встающего над противоположным берегом и заливными лугами. Вечером, когда солнце садилось, вода искрилась в его лучах, а противоположный берег светился.
На том месте, где расположились князья, была тень. Наступала вечерняя прохлада, и сердце особо умилялось увядающей красоте дня, поющим птицам, играющему в затухающих лучах Иртышу, зеленому берегу.
Иртыш братья чувствовали одинаково. Казалось, что река вдыхает в них свою мощь и энергию, благородные чувства и умиление, любовь к земле предков. Они с детства чувствовали, как река их растит, растит для будущего управления этой землей.
Над полюбившимся местом высился берег. Там, в хвойном лесу располагался Искер – их дом и столица Сибирского царства. Место выбирал дед Махмет-хан, он же повелел строить здесь город. Став взрослыми, Едигер и Бекбулат торжественно приняли управление Сибирью. Вместе они встречали купцов из далекой Бухарии, остяцких князей, привозивших дань и желающих поклониться духам. Справедливо судили и единомысленно управляли землей. А по-другому и быть не могло – их предки поступали также. Махмет-хан мирно передал власть брату Ангишу. Ангиш передал власть Касиму – сыну Махмета. Касим мирно правил и передал власть Едигеру и Бекбулату. Традиции и верования у татар, остяков, вогулов были схожи, почитали они духов. И в Искере стояли идолы, все местные народы приходили к ним на поклонение.
Как и в детстве, после трудов братья часто уходили на берег Иртыша, слушали его, советовались и доверяли ему свои думы. Да, детство прошло. И беззаботные мечты прошли.
Вот и сейчас сидели Едигер и Бекбулат под крутым берегом реки, но дума их была как никогда тяжела. Искеру, им самим, да и всей земле, которой они правили, угрожала смертельная опасность. Шел на них хан Кучум – Муртазаев сын с войском. Он происходил от Чингиз-хана и имел покровительство самой Бухарии.
Не сразу Кучум пошел на Сибирь, долго кочевал в степях, взвешивал свои силы, думал, как лучше завоевать её. С караванами купцов шли соглядатаи – разведчики. Они старались выведать, сколько войска имеют Тайбугины, узнать про пешие пути, а, если возможно, то и привлечь на сторону Кучума татарскую знать. Но нашли одного только Карачу, правителя городка Карачин. Зависть глодала – казалось Караче, что он умнее и хитрее князей и что их уважают напрасно. Карача знал, что Кучум сильный и храбрый воин, а у Едигера и Бекбулата воинов немного, только для сбора дани. Потому и спешил изъявить хану Кучуму покорность. Не мог Карача понять, что сила братьев – в спокойствии их духа, в доброте и справедливом управлении.
«К русскому царю надо посольство слать», – глядя на воду Иртыша, сказал Едигер. Бекбулат молчал. «Пусть он возьмет под свою руку наши земли, дань наложит, но притом защитит», – продолжил Едигер. «Решим на совете», – сказал после долгого молчания Бекбулат. В эту минуту они чувствовали, что могучая река скорбит вместе с ними. Для них, привыкших жить спокойно и размеренно, отгородившись от внешнего мира лесами, болотами, сама мысль идти на поклон в чужие земли была тяжелой. Внутреннее противление вызывало боль в душе, но другого выхода они не видели.
На совет собрались самые верные и знатные татары. Убеленные сединами, сидели они на мягких коврах и шкурах бобров по правую и левую руку от братьев. Некогда их деды и прадеды не дали погибнуть роду Тайбугинов от рук казанского хана Упака.
Едигер обратился с поклоном: «Брат мой Бекбулат, почтенные люди Искера, много лет мы живем в мире! Предки, отцы наши много лет управляли этой землей. Да будет благословенна их память! За правду и верность духам вогулы и остяки чтут наш народ и приносят дань в Искер. Зная тяжесть жизни в Сибири, другие народы приходят к нам торговать, но не жить. Ныне идёт на нас хан Кучум. Нет у нас войска, чтобы сразиться и защитить власть и землю нашу. Решили мы в Московию посольство отправить и просить, чтобы царь Иван Грозный под свою власть взял, дань наложил и от хана Кучума оборонил. Жду слова вашего»!
Боянда, умудренный летами думный татарин, знаком взял слово и, поклонившись, сказал: «Чтимые нами и благословенные духами нашими князья Едигер и Бекбулат! Прадеды наши спасли род ваш от коварного Упака, и мы справедливо находимся здесь и имеем слово пред вами. Хан Кучум идет править в Сибирь, он человек сходного с нами языка, но другой веры. Надо слать посольство в Московию, ибо царь не пойдет править в Сибирь, только наложит дань и землю защитит. А хан Кучум отнимет жизни наши и будет править Сибирью».
Все замолчали.
Истемир, знатный человек, служивший князьям верой и правдой, произнёс: «Надо отправлять посольство, иначе духам нашим в Искере не жить»!
Так и решили: отправить в Московию дары богатые, а Боянде со многими людьми идти в Москву послом.
В лето от Адама 7064-го года и в 1555-м году от рождества Христова посольство от сибирских князей Едигера и Бекбулата пришло в Москву. В дальней дороге износилась одежда, но лучшая была сбережена для встречи с государем Иоанном Грозным.
Москва покорила и впечатлила сибиряков. Величественные храмы, белокаменные палаты, базары. В одном месте столько людей, сколько во всем Сибирском царстве не сыщешь! На улицах вооруженные стрельцы. Встречали послы и татар. Хотя язык их сильно разнился в произношении, но по немногим словам быстро понимали друг друга.
Иван Грозный принял посольство на высоком троне. Одежда царя была вышита золотом, шапка украшена драгоценными камнями, в руках – жезл. Вид царя был величественный.
Боянда и сопровождавшие его татары растерялись. Но Боянда взял себя в руки и начал речь:«О, великий государь! О силе твоей и могуществе знает вся земля! Князья наши Едигер и Бекбулат, правители земли сибирской, наслышаны о твоей милости, шлют тебе дары и просят принять под твою сильную руку землю нашу. Просят наложить посильную дань и отправить войско в Сибирь. В степях кочует бухарский хан Кучум с войском. Хочет он землю покорить, чтобы в титуле царском не произносилось, что ты повелитель земли сибирской».
Вспыхнули грозно очи царя от таких слов. А посол, будто не заметив, добавил: «Спеши принять вотчину твою»! Подошел и подал в руки царю присяжную грамоту. Затем, махнув рукой посольству, велел показать привезенные дары. Царь встал, подошел, погладил рукою меха, но постарался не выдать радость.
Снова воссел Иван Грозный на царское место и сказал: «Мы принимаем под свою руку Сибирское царство».
Посол, услышав эти слова, повторил просьбу: «Только войско поскорей отправь в Сибирь и оборони землю твою»! Голос его дрогнул, но Боянда продолжил: «Защити князей Едигера и Бекбулата, славных в справедливости и миролюбии своем»!
Иоанн, нахмурив брови, обратился к боярам: «Отправить в Сибирь Митьку Курова, да с ним татар служивых Девлета Козю и Сабаню Рязанова, да людей немного! Пусть посмотрят землю Сибирскую, людей посчитают и дань нашу наложат»!
«И войско, войско, великий государь», – отбросив всякую дипломатию, снова умаляющее сказал Боянда. Но царь ничего не ответил. Прием был окончен.
Так и не отправил Иоанн Грозный войско в далекую Сибирь. Ливонская война занимала ум и сердце царя и помешала ему защитить тот дар, который вручала ему судьба.
Посольство вернулось в Сибирь. Братья-князья, узнав, что не пришло войско из Московии с послами, задумались и замолчали. Им всё было ясно.
Хан Кучум уверенно шел по Сибири, побивая людей ясашных и устанавливая свою власть. Едигер и Бекбулат понимали: даже если Кучум и оставит их в живых, они, правители Сибирского царства, не смогут принять новой жизни и новой веры. Боги помогали им быть детьми природы, частицей Сибири. Их жизнь была отличной от жизни мира, который был там, вне Сибири. Братья молча обошли Искер и ушли на берег Иртыша, на свое любимое с детства место…
Надвигалась новая эпоха. Время новой веры, новой проповеди, отворения Сибири для окружающих народов и изменения её жизненного уклада.
Но история всегда будет хранить для потомков память о древних правителях – роде Тайбугинов, и особенно о братьях Едигере и Бекбулате. Выбрав сближение с Россией, они определили направление и дальнейшую судьбу Сибирской земли. Князья положили начало присоединению Сибири к России. И Сибирь стала Россией навеки!
Атаман Ермак сидел у костра, обдумывая дела завтрашнего дня. Казаки спали, а ему не спалось. Не заметил Ермак, как мысли его соскользнули в прошлое.
Перед глазами встала сцена прихода к Максиму Строгонову: крепкие дворы, солеварни, хозяйские хоромы, огороженные высоким частоколом. Застолье и хитроватые глаза промышленника, пытавшегося разговорить Ермака и узнать его планы. Будет ли он, Ермак, охранять их вотчины от набегов татар и вогуличей?
А Ермак думал о другом. На Волге пришел к нему дерзкий план: сделать ногайские степи казачьими землями, по примеру донских казаков. И владения русские оборонять, и еще одну казачью республику построить. Не хватало простора волжским казакам: с одной стороны – Русь, с другой – ногайцы. К несчастью, ногайцы держали мир с Иваном Грозным. Пожаловались ногайские мурзы царю, Иван Грозный разгневался и отправил на казаков войско во главе с Иваном Мурашкиным.
Долго уходили казаки от преследователей! А тут пришло письмо от Максима Строгонова с приглашением идти в Пермь, оборонять край христианский. Возможность снять с себя опалу делом служения Отечеству обрадовала казаков, и они двинулись в путь.
Вот тогда и произошла у Ермака встреча, которая понуждала его молчать перед Максимом Строгоновым. Встретился казакам черноризец – монах Иона. Поприветствовал он Ермака, а потом сказал: «По воле Божией идешь на Пермь, Василий, сын Тимофея». «Откуда моё имя знаешь?» – спросил Ермак. «Бог имена рабов своих знает и сердца видит, и волосы на главе их сочтены», – произнёс Иона.
Понял Ермак, что перед ним человек не простой – духовный, прозорливый. «Волю Божию иду тебе открыть. В Сибирь путь тебе лежит, там прощение твоих грехов перед Богом и людьми», – молвил старец. Много Ермак беседовал с Ионой. Эта встреча перевернула все мысли атамана.
Потом в Преображенском монастыре городка Орёл было знакомство с игуменом Сильвестром. Сам Ермак и грозные в сечах атаманы Иван Кольцо, Никита Пан, Яков Михайлов, Матвей Мещеряк, Черкас Александров кротко и задумчиво слушали игумена. Он призывал к покаянию, говорил о правосудии Бога и о воле Его. Благословлял идти в Сибирь с обетом целомудрия.
… Ермак пошевелил угли в костре. Мысли снова вернулись к Ионе. Погиб старец в прошедшую зиму от стрелы татарской, когда были казаки обложены в Искере. Иона был человек святой, не страшился ни голода, ни холода. Его сердце было наполнено благодатью, которой он согревал и укреплял казаков. Да и самому Ермаку, бывало, советовал, как поступать. Нет уже и казаков: Ивана Кольцо, Никиты Пана, Якова Михайлова, Матвея Мещеряка...
Ермак вздохнул и перекрестился. Подумалось ему, что жизнь как этот костер. Вот горит человек ярко, не боится ничего. Но уходит огонь, а жар от углей греет все вокруг. Потом наступает борьба: угольки бьются, чтобы тепло жизни сохранить…
Почти 6 000 воинов пошло в поход на Сибирь. Пока через горы перешли, струги перенесли на себе и на реку Туру вышли, умерло больше половины казаков. И битвы были.
Вспомнил игумена Сильвестра и снова вздохнул Ермак. Священники, которых игумен с ним отправил, службы служили, несмотря на холод, голод и смерть. А Иона псаломщиком был, круг богослужебный читал.
Вспомнилась Чимги-Тура – приветливое место. Зимовала дружина в устье реки Тюменки, силы восстанавливала. В день святого Николая 1581-го года пошли на Искер. Пока с Туры в Тобол вышли – с татарским князем Майтмасом бились, потом с Кашкарой. Перешли в Тобол, а тут Варвара с татарами навалился! Как часть пути по Тоболу преодолели, оказались за устьем реки Тавды, тут с самим Маметкулом вступили в битву…
Сердце обдало теплом – вспомнилось атаману, как казаки в пылу боя увидели святого Николая Чудотворца, как знамя Спасово со струга само снялось и пошло по воздуху у Долгого яра. Когда до городка Карачин дошли, встали на отдых, не хотелось ни есть, ни пить, а только молиться после таких чудес! Успенский пост вместо двух недель держала дружина 40 дней.
Нахмурил Ермак брови. Вспомнил битву на Чувашском мысу. 107 казаков погибло в бою! Главной силой неприятелей тогда стали конница и пешие бухарцы – храбрые и сильные воины, хорошо обученные воинскому делу, бились насмерть. Сам царевич Маметкул вел их в бой! А местные татары, вогулы и остяки в основном из засеки (заграждения) могли стрелять, в рукопашном и сабельном бою они были никудышные воины – рыбаки и охотники, одним словом.
Вспомнился атаману Искер, ставший домом казаков на четыре года. Отсюда они отправили в Москву первое посольство во главе с Иваном Кольцо. Кланялись Сибирью и прощения за прошлую вину просили.
Сейчас сидел Ермак у костра, а на нем была кольчуга – подарок Иоанна Грозного. Хоть и устал, но не стал снимать её атаман.
Начал накрапывать дождь. Ермак подложил в огонь веток и снова задумался. Вспомнил Маметкула: сильный, храбрый воин! Говорят, с большим почетом он был встречен в Москве.
Пришло на память и последнее сиденье в Искере. Хоть Кучум был за Иртышом, но Карача с сыновьями и татарской ратью обложил город, да так, что ни войти, ни выйти. Всю зиму продержали в осаде! Воевода Болховский и стрельцы все умерли, да и казаков поубавилось. 22 мая сделали казаки вылазку и разогнали войско Карачи, двух его сыновей убили в сече.
После того наладил Ермак торговые связи, купцов принимал, жизнь мирную в Сибири вводил, народ к присяге привел. Да вот хан Кучум никак не может успокоиться, караван купцов на Вагае задержал!
Подумалось о Кучуме: гордый он. Характер на характер, дух на дух, – ни он, Ермак, не уступит, ни Кучум не поддастся. Взять бы его в плен, да осторожен и хитер хан! Долго искал с ним в бою встречи Ермак, да все не получалось. Пока поднимался по Иртышу, по Вагаю, чувствовал атаман, что рядом Кучум. Верст 100 по Вагаю поднялся, до Адбаша дошел, а Кучума не встретил! Пришлось вернуться. Вот и сейчас, сидя на острове в устье реки Вагай, чувствовал, что Кучум рядом, но мгла скрывала близость врага.
Дождь усиливался. Ермак посмотрел на дружину. Все спали, не обращая внимания на дождь. Сжалось на мгновение сердце Ермака. Столько вместе прошел со своими казаками!
Завтра праздник большой, Преображение Господне. Ермак перекрестился, прочитал молитву и начал забываться. Что-то стукнуло: то ли пороховница о пищаль, то ли сабля. Ермак открыл глаза. Нет, тихо. Снова начал атаман забываться. «Нет, Кучум, если и близко, не должен пройти на остров через протоку. Завтра встанем, помолимся и домой, в Искер», – подумал Ермак. Вспомнилось атаману детство, отец, ласковая мать… Угли шипели от попадающих на них капель дождя, костер затухал.
А Кучум уже осматривал пищали и пороховницы, принесенные приговоренным к смерти татарином. Уверился, что казаки спят, дал команду идти в брод на остров…
Наступил праздник Преображения Господня 1585-го года от Рождества Христова. В эту ночь с 18 на 19 августа погиб славный атаман Ермак Тимофеевич с дружиной. Только один казак спасся, он и принес горькую весть в Искер.
«В лето 1621г. Михаил Федорович, с Патриархом по совету, воспомянул Ермака, каков бе и како живее и скончался, и указал, по грамоте, первому Епископу Киприану Сибирскому распрашивати, во 2-е лето священства его, русских и татар, кто что знает, паче же Ермаковых казаков; бусурмане по курану своему, потаиша, казаки на письме принесоша. Архиепископ же повелел их имены вписати и историею прославляти». (Кунгурская летопись).
